С Земли на Луну прямым путем за 97 часов 20 минут. - Страница 76

Глядя в окно, Барбикен видел труп пса и прочие предметы, выкинутые из снаряда, которые неотступно следовали за ними. Диана грустно подвывала при виде останков Сателлита. Но весь этот хлам казался неподвижным, словно он лежал на земле.

– Знаете ли, друзья, – сказал Ардан, – если бы один из нас не перенес первого толчка при вылете, было бы очень трудно «предать земле» его останки, то есть я хочу сказать «предать эфиру», так как здесь эфир заменяет землю. Посмотрите на труп Сателлита, он преследует нас как угрызения совести!

– Да, это было бы невесело, – ответил Николь.

– Ах, – воскликнул Мишель. – Я жалею только о том, что здесь нельзя погулять! Какое было бы наслаждение парить в этом лучезарном эфире, купаться и кувыркаться в живительных солнечных лучах! Если бы Барбикен догадался запастись скафандром и воздушным насосом, я бы рискнул вылезти из снаряда и умостился бы на нем в позе какой-нибудь «химеры» или «гиппогрифа».

– Неисправимый мечтатель, – рассмеялся Барбикен, – поверь, что ты недолго бы красовался в виде своего гиппогрифа, потому что, несмотря на скафандр, тебя раздуло бы от содержащегося в тебе самом воздуха, ты лопнул бы, как граната или как воздушный шар, залетевший слишком высоко в небо. Брось свои сожаления и запомни: пока мы парим в пустоте, всякие сентиментальные прогулки за пределами снаряда запрещаются.

Мишель Ардан нехотя поддался убеждениям товарища. Он согласился, что его мечты трудно выполнимы, но все же не невозможны, так как слова «невозможно» в его словаре не существовало.

Беседа переходила с одной темы на другую и не прерывалась ни на минуту.

Трем друзьям казалось, что в их головах родятся самые разнообразные идеи с тою же быстротой, как распускаются молодые побеги под первыми лучами весеннего солнца. Они чувствовали себя просто переполненными «идеями».

Среди множества вопросов и ответов, обсуждавшихся в это утро, Николь затронул вопрос, который озадачил друзей.

– Вот что, – сказал капитан, – лететь на Луну, конечно, очень интересно, а как-то мы вернемся назад?

Собеседники с изумлением переглянулись. Можно было подумать, что этот вопрос встал перед ними впервые.

– Что ты хочешь сказать? – серьезно спросил Барбикен.

– Мне кажется неуместным толковать о возвращении из страны, в которую мы даже еще и не прибыли, – добавил Мишель.

– Я же не говорю об отступлении, – возразил Николь, – но я повторяю свой вопрос: каким способом мы вернемся?

– Этого я не знаю, – ответил Барбикен.

– А я и знал бы, все равно не вернулся бы, – ответил Мишель.

– Вот так ответ! – воскликнул Николь.

– Я его одобряю, – заявил Барбикен. – И прибавлю со своей стороны, что ваш вопрос в настоящую минуту не имеет никакого существенного значения. Впоследствии, если мы найдем нужным вернуться на Землю, мы и подумаем об этом. Если колумбиады на Луне и не будет, то снаряд-то ведь всегда останется с нами.

– Хорошо утешение! Пуля без ружья!

– Ружье всегда можно сделать, – возразил Барбикен, – порох тоже: ни в металлах, ни в селитре, ни в угле не может быть недостатка в недрах Луны. К тому же, чтобы возвратиться на Землю, нужно преодолеть лишь лунное притяжение; достаточно будет подняться над Луной на восемь тысяч лье, чтобы потом, в силу закона тяготения, снаряд сам собой упал на Землю.

– Довольно, – перебил Мишель, воодушевляясь. – И слышать не хочу о возвращении! Поговорили, и будет. А вот что касается сообщения с нашими старыми земляками – по-моему, наладить его будет нетрудно.

– Каким же это образом?

– Посредством болидов, извергаемых лунными вулканами.

– Весьма остроумная идея, Мишель, – серьезно сказал Барбикен. – Лаплас высчитал, что для отправления болида с Луны на Землю совершенно достаточно силы, в пять раз превышающей метательную силу наших пушек. А ведь вулканы обладают гораздо большей силой извержения.

– Ура! – закричал Мишель. – Болиды – прекрасные почтальоны, и при этом еще даровые! Ну и посмеемся же мы над нашим почтовым ведомством! Но я думаю…

– О чем ты думаешь?

– Прекрасная идея! Как нам не пришло в голову прицепить к снаряду проволоку! Мы могли бы обмениваться с Землей телеграммами!

– Черт возьми! – ответил Николь. – А вес проволоки длиной в восемьдесят шесть тысяч лье тебе нипочем?

– Конечно, нипочем! Можно было только удвоить заряд колумбиады! Его можно было бы утроить, учетверить, упятерить! – кричал Мишель, все больше разгорячаясь.

– Против этого проекта, – сказал Барбикен, – я выскажу только одно возражение. А именно, проволока при вращательном движении Земли наматывалась бы на снаряд, как цепь на вал, и, стало быть, неизбежно притянула бы нас обратно на Землю.

– Что за дьявольщина! – вскричал Мишель. – Значит, все мои нынешние идеи невыполнимы. Идеи, достойные Мастона! Кстати, я уверен, что если мы не вернемся на Землю, то Мастон непременно навестит нас на Луне!

– Не сомневаюсь в этом, – горячо подтвердил Барбикен. – Он верный и смелый товарищ. Да к тому же это и не так уж трудно! Колумбиада прочно врыта в землю Флориды! Хлопка и азотной кислоты для пироксилина хватит! Луна снова пересечет зенит Флориды! Через восемнадцать лет она будет в точности в той же самой точке, что и сейчас.

– Ну, еще бы, – вторил Мишель, – Мастон, конечно, навестит нас, а с ним и наши друзья: Эльфистон, Бломсбери, все члены «Пушечного клуба»… Ну и устроим же мы им прием! А там, глядишь, между Луной и Землей установятся уже регулярные рейсы поездов и снарядов! Ура Мастону!

Если уважаемый Мастон и не был в состоянии расслышать эти «ура», выкрикиваемые в его честь, то в ушах у него звенело наверняка. Что-то поделывал он в это время? Стоял, бедняга, на своем наблюдательном посту в Скалистых горах, на астрономической станции Лонгспика, и старался разыскать в беспредельном пространстве снаряд колумбиады. Если он думал в эту минуту о своих дорогих друзьях, то надо сказать, что и они не оставались в долгу, и под влиянием какого-то странного возбуждения все их лучшие мысли и чувства были связаны с ним.